Франция (1909-1914)
Прослушать запись аудиоэкскурсии №3
После успеха итальянских выставок Эрьзя решает отправиться дальше и осенью 1909 года отправляется пешком вдоль лигурийского побережья в Ниццу. По дороге он питается ягодами, которые собирает на кустарниках, любуется видами средиземноморья и мечтает о своем будущем уже в самом центре европейского искусства – в Париже. На какое-то время он остается в Ницце, где участвует в городской выставке и экспонирует там несколько работ, среди них – автопортрет (Портрет русского крестьянина) и голову «Попа». Обе эти работы прямо с выставки были приобретены местным муниципалитетом, и сейчас вы сможете увидеть их в музее изящных искусств Жюля Шере, который уютно расположился в бывшем особняке русского князя Кочубея, национализированном после революции 1917 года.
В самом начале 1910 года Эрьзя достиг Парижа и снял мастерскую на бульваре Сен Жак недалеко от ателье самогО великого Огюста Родена, куда русский скульптор дважды наведывался для того, чтобы воочию увидеть, как работает мастер. К слову сказать, манера Родена созидать произведения совершенно не впечатлила Эрьзю. Великий француз делал набросок, а потом, в большинстве случаев, отдавал свои творения на проработку в руки своих помощников – пратисьенов, которые выполняли бОльшую часть лепки. Сам же маэстро появлялся в мастерской в последний момент, прикасаясь своей гениальной рукой к уже почти готовым работам. Эрьзя с самого начала исключал участие иных авторов в процессе рождения художественного образа. Все – от начала до конца в своих работах он делал сам.
Русский скульптор быстро освоился во Франции, завел друзей и единомышленников. Мало того, он не терял связи с соотечественниками, встречался с многочисленными русскими знакомцами, например, с художником Николаем Чернышовым, даже русскими революционерами, хотя никогда не занимался политикой. Эти случайные встречи впоследствии сослужат ему плохую службу, когда Эрьзю, возвращающегося в Россию из-за границы, в Белостоке посадят в участок, вменяя ему «связь с русской политической эмиграцией».
Эрьзя жил в Париже с 1910 по 1913 годы, каждый год участвуя в традиционных парижских «осенних салонах», где его произведения непременно привлекали внимание не только публики, но и критики. Его имя появляется в европейских газетах и каталогах. В 1913 году он устраивает первую персональную выставку в престижной столичной галерее Жоржа Пти, где не раз выставлялись лучшие, среди них, конечно, был и великий Роден. Примечательно, что кроме скульптур Эрьзя выставил там еще и рисунки, великолепные автопортреты и образы Христа.
Но его парижская жизнь не обходилась без разных историй. Так, однажды в его мастерскую пришел аргентинский маршан Сантамарина и предложил сотрудничество в деле производства копий работ Эрьзи. Тот, не знавший толком ни одного европейского языка и, не разобравшись в хитросплетениях контракта, подписал договор, условия которого впоследствии оказались для него кабальными. Однажды случайно зайдя в сарай, где делались копии, Эрьзя увидел, что его обманули и копий наделали больше, чем было оговорено в договоре. В результате контракт с Сантамариной был разорван, но русский скульптор по условиям подписанного им же! контракта лишился своей мастерской и своих работ. После этого инциндента Эрьзя уехал из Парижа в предместье Со, сняв для работы ателье в замке Шато Имбержер. Работал Эрьзя быстро, и вскоре его мастерская наполнилась новыми прекрасными произведениями.
Одной из причин, которая способствовала творческому подъему и сопутствующему его успеху стала влюбленность скульптора. В Париже он встретил юную натурщицу, которую звали Марта, и которая вскоре стала его не только музой, но другом и возлюбленной. Он без числа рисовал и лепил ее, высекая в мраморе прекрасное юное тело, любуясь его изгибами и изяществом.
Именно в Париже Эрьзя создает произведения, по праву считающиеся лучшими в его ранний период, среди них – «Каменный век», «Расстрел», «христоподобные» автопортреты, портреты Марты, голову Льва Толстого, которую он создал под впечатлением от новости о кончине великого русского писателя, с которым был знаком в Москве еще в годы учебы в училище. На всемирной римской выставке 1911 года Эрьзя с успехом экспонирует бронзовое «Распятие», снова ставшее «гвоздем» русского отдела.
В это время в гости к сыну из России приезжает его мать – Мария Дмитриевна Самаркина, впервые в жизни покинувшая родную мордовскую деревеньку, отправившись в столь дальний путь, чтобы увидеть своего любимца непоседливого Степана. В Париж она приехала в сопровождении внука Василия, который тоже имел склонности к лепке и подавал большие надежды. Набожной мордовке-крестьянке не понравился ни сам Париж, ни образ жизни сына, его богемное окружение, босоногая простоволосая натурщица, с которой Степан жил открыто «невенчанный». Расстроенная, она решила, что ее сын «пропал» и уехала домой. Степан перед отъездом снабдил ее подарками, которые потом долго бережно хранились в семье Нефёдовых. А еще он дал матери денег и попросил построить ему в Алатыре новый дом с пристроем, да сделать там «итальянские окна», которые пропускали бы много света, чтобы оборудовать там мастерскую. Забегая вперед, следует сказать, что Эрьзя часто посылал домой деньги, так как понимал, что он единственный кормилец в семье, которому удалось выбиться в люди.
Когда мать скульптора уже готовилась к отъезду, Степан предложил племяннику остаться во Франции, желая обучить его секретам мастерства. В мастерской в Со жили и работали дружно, весело, порой денег не было, тогда Эрьзя брал заказы, и снова появлялись средства к существованию. Но деньги у него не задерживались долго. Русский скульптор был гостеприимен, и в такие дни двери его мастерской были широко открыты для друзей, которым он порой ссуживал большие суммы и которые редко кто ему возвращал. Эрьзя много путешествовал по Европе, бывал в Лондоне, Швейцарии, где, кстати, однажды встретил русских революционеров и среди них – Ленина. В Париже он познакомился с Анатолием Луначарским, который впоследствии сыграет важную роль в его жизни.
Европейская слава Эрьзи достигла и его родного города Алатыря. Так, однажды в избу Дмитрия Нефёдова прибежал взволнованный брат – он принес газету «Солнце России», в которой были опубликованы фотографии Степана и его работ, созданные в Италии и Франции. Тогда местная дума решила послать приглашение ставшему знаменитому земляку с предложением создать его музей в Алатыре. Мысль всем очень понравилась, и алатырцы даже начали собирать средства на его постройку. Но началась первая мировая война, и все накопленные средства были перенаправлены на нужды фронта. Хотя приглашение Степан уже принял и с воодушевлением стал готовиться к отъезду на родину. Он думал, что вскоре вернется к работе в парижской мастерской, и поэтому оставил там все свои работы под присмотром своей знакомой мадам Фарнар. Но последующие события резко изменили жизненные планы Эрьзи, и он снова попал в Париж лишь спустя 12 лет. К сожалению, за это время все его работы, оставленные в мастерской в Шато Имбержер, исчезли, а сторож – доверенное лицо художницы Фарнар – погиб в битве при Арденах.
Во время своего второго приезда в Париж в 1926 году Эрьзя попытался отыскать свои произведения, многие из которых ранее экспонировались на авторитетных выставках в Европе, но, к сожалению, попытки не имели успеха. И только впоследствии – уже живя в Аргентине – Эрьзя случайно встретил копии своих работ, незаконно сделанные Сантамариной, и вывезенные в Южную Америку после того памятного скандала в Париже.
Эрьзя часто вспоминал Францию, где ему так хорошо жилось и работалось. Но главное, что дал ему Париж, это не только свободу выражения, не только творческое вдохновение, но и самоощущение себя настоящим художником, равным выдающимся мастерам эпохи. Эрьзя в Париже попал, как бы сейчас выразились, в мейнстрим, оказался причастным современному европейскому искусству. Он всегда хотел вернуться и вернулся, но это уже было другое время и другой Париж, да и он стал другим. Но это будет тоже уже другая история.
France (1909-1914)
Listen to a recording of the audio tour No. 3
Following the success at Italian exhibitions, Erzia decides to go further and in autumn 1909 sets off on foot along the Ligurian coast to Nice. On his way, he is living on berries picked from bushes, enjoying the views of the Mediterranean and dreaming of his future – now in Paris, the heart of European art. He stays for some time in Nice where participates in the city exhibition and shows a few works there including his self portrait (the portrait of a Russian peasant) and the head of “the Pope”. Both these works were immediately purchased by the local municipality right at the exhibition and now you can see them in Jules Chéret Musée des Beaux-Arts which is conveniently located in the former mansion of the Russian Prince Kochubei that was nationalized after the Revolution of 1917.
In the beginning of 1917, Erzia reached Paris and rented a workshop on Boulevard Saint Jacques not far from the studio of Auguste Rodin, a great sculptor, which was twice visited by the Russian sculptor in order to see personally the master at work. By the way, Rodin’s manner to create pieces of art has made no impression on Erzia. The great French made a sketch and then in most cases gave his creations for further developing to his assistants – pratisiens who performed the most part of modeling. And the maestro himself appeared in the workshop at the last moment putting his genius hand to nearly finished works. From the very beginning, Erzia excluded the participation of other authors in the birth process of an artistic image. In his works, everything from the start to the end was done by himself.
The Russian sculptor has quickly settled in France, made friends and found like-minded people. Moreover, he kept connected with his fellow countrymen, met with multiple Russian acquaintances, such as the artist Nikolay Chernyshov and even Russian revolutionaries, though he has never been involved in politics. Those occasional meetings will subsequently do him no good, when Erzia having returned to Russia from abroad would be put in a police department in Belostok for the alleged “relationship with Russian political emigration”.
Erzia lived in Paris from 1910 to 1913, participating annually in traditional “Salones d’Automne” in Paris where his works always attracted the attention not only of public, but also critics. His name appears in European newspapers and catalogues. In 1913 he arranges his first personal exhibition at the prestigious Georges Petit gallery where the best artists were repeatedly exhibited, and undoubtedly great Rodin among them. It should be noted that except for the sculptures, Erzia also showed there his drawings, wonderful self portraits and the images of Christ.
But his life in Paris was not without troubles. So one day, Santamarina, an Argentine marchand, came to his workshop and offered co-operation in producing copies of Erzia’s works. The latter who didn’t speak well enough any of European languages and didn’t understand the intricacies of the contract, has signed the agreement the terms of which later appeared to be enslaving for him. One day Erzia who came occasionally to the shed where copies were being made, saw that he had been tricked and there had been more copies than was agreed upon in the agreement. Hence the agreement with Santamarina was terminated, but according to the terms of the agreement signed by him, the Russian artist has lost the workshop and his own works. Thereafter, Erzia left Paris for the suburb of Sault having rented a studio in Chateau Imberger palace. Erzia was working fast and soon his workshop was full of new beautiful pieces of art.
One of reasons contributing to the creative upsurge and the progress associated with it was the sculptor’s love. In Paris he met a young artist’s model whose name was Marta and who soon became not only his muse but also his friend and beloved. He repeatedly drew and sculptured her, chiseling in marble her young body being charmed by its curves and grace.
It was in Paris where Erzia creates the pieces of art which are justly considered the best for his early period, including “the Stone Age”, “the Execution”, Christ-like self portraits, portraits of Marta, the head of Leo Tolstoi, created under the impression of the news about death of the great Russian writer whom he had met in Moscow during his studies at the School. At the World Romе Exhibition of 1911, Erzia successfully shows the bronze “Crucifixion” that again was the hit of the Russian department.
At that time the artist’s mother Maria Dmitrievna Samarkina came from Russia to visit her son, for the first time in her life leaving her native Mordovian village and traveling such a long way in order to see her beloved son, restless Stepan. She came to Paris accompanied by her grandson Vasily who also had an inclination to modeling and showed great promise. The religious Mordovian peasant woman liked neither Paris itself nor her son’s way of life, nor his bohemian environment, nor a barefoot, fair-haired model with whom Stepan lived openly without church wedding. Upset, she decided that her son had been lost and went home. Prior to her departure, Stepan provided her with some presents that were later carefully kept by Nefedovs’ family for a long time. Also he gave money to mother and asked her to build a new house with annex in Alatyr and make “Italian windows” that would let in much light in order to equip a workshop therein. Looking ahead, we can say that Erzia often sent money home because he understood that he was the only breadwinner in his family who was able to make way in the world.
When the sculptor’s mother was getting prepared for departure Stepan offered his nephew to stay in France to learn the secrets of mastery. In the workshop at Sault they lived and worked together and had fun; sometimes when there wasn’t any money Erzia undertook contracts to earn a living. But money didn’t stay long. The Russian sculptor was hospitable and in such days the doors of his workshop were open widely for his friends whom he lent big sums of money and who rarely paid debts. Erzia traveled much around Europe visiting London, Switzerland where by the way he once met Russian revolutionaries, including Lenin. In Paris he met Anatoly Lunacharsky who would subsequently play an important role in his life.
Erzia’s European fame has also reached his home town Alatyr. Thus, one day the exited brother of Dmitry Nefedov came to his log hut and brought the newspaper “The Sun of Russia” where the pictures of Stepan and his works made in Italy and France were published. So the local government decided to send an invitation to the famous countryman offering to establish his museum in Alatyr. Everybody really liked the idea and people of Alatyr even started to raise funds for the construction thereof. But the First World War broke out and the funds raised were reallocated for the needs of the front. Though Stepan has already accepted the invitation and started preparing enthusiastically to leave for his motherland, he was sure that he could soon return to his work at the Paris workshop, and therefore, left all his works there under the care of his acquaintance Madame Farnar. But later events have drastically changed Erzia’s life so that he could only come to Paris again 12 years later. Unfortunately, during that period all his works that were left in the workshop at Chateau Imberger have disappeared, and a keeper who was the artist Farnar’s attorney died in the battle of the Bulge.
During his second visit to Paris in 1926, Erzia tried to find his works, many of which had been earlier shown at prestigious exhibitions in Europe, but unfortunately his efforts have failed. And only later, living already in Argentina, Erzia happened to see copies of his works that were unlawfully made by Santamarina and exported to South America following that memorable scandal in Paris.
Erzia often thought about France where he was so happy to live and work. But the main thing that was given to him by Paris is not only freedom of expression or creative inspiration, but also self-awareness of being a genuine artist who is equal to prominent masters of the era. In Paris Erzia, as you would put it now, “hit the mainstream” and became involved in modern European art. He always wanted to return and he did return, but it was now different time and different Paris, and so was Erzia himself. But that is another story.